То, что происходит в Рунете начиная с 16 апреля, – отнюдь не удельный конфликт Роскомнадзора с Telegram. Эти ковровые бомбардировки, чем бы они ни закончились, так и останутся только эпизодом. Суть любой войны (а это война) куда глубже, чем ход боевых действий, решения командиров, стратегия или техника.
Готовность российского цензурного ведомства блокировать всё и вся, не останавливаясь ни перед чем и не думая о последствиях, говорит о том, что теперь все мы живем в условиях новой цифровой реальности, когда интересы любого пользователя – будь то обыватель со своими рецептами и танчиками или корпорация с огромной инфраструктурой в облаке – должны быть подчинены только интересам государства. То бишь государством этим просто не должны приниматься во внимание. Мятежный сервис любой ценой обязан быть вычищен из цифрового пространства России – и точка!
Профильные чиновники, похоже, неслучайно бодро докладывали подведомственному населению, что Россия уже готова к полному отключению от мировой Сети. Правда, разухабистый стиль махания дубиной, используемый Роскомнадзором, вызывает возмущение и в их среде.
Это, повторяю, принципиально новые условия цифрового бытия населения. Массовый переход на и без того полулегальный VPN. Тотальное неуважение к законам и судам собственной страны, которое в один момент наверняка перешагнет рамки Digital. Такое положение в социуме, прекрасно понятное всем, включая и саму власть, не может продолжаться долго. Опасности, которые подстерегают государство, очевидны, если провести прямую параллель между глушилками начала 80-х и действиями Роскомнадзора конца 2010-х.
Куда сложнее будет обществу (хотя рядовой, «домашний» пользователь ко всему приспосабливается, привыкнет и к VPN), и особенно бизнесу. Очевидно, что отношение к облачным сервисам как таковым претерпит разительные перемены – события последних дней ясно показали скептикам, что стремление «иметь всё свое при себе», а не в абстрактном облаке, которое неизвестно где находится, имеет резон. И надо сказать, весьма веский.
Вот уж кто точно будет рад, так это поборники тотального импортозамещения. Переход на отечественные аналоги наверняка примет массовый характер. Остается только гадать, достаточно ли в стране собственных ЦОДов, чтобы приютить все сервисы, оставшиеся без иностранных провайдеров.
Впрочем, и это не гарантирует от проблем. Роскомнадзор в задоре умудрился заблокировать (пусть всего на час и глубокой ночью) даже вполне лояльные «Яндекс» с «ВКонтакте» и скрепоносных «Одноклассников». Что уж говорить об остановившейся работе многих научных организаций…
Рецепты существования в новой реальности уже сегодня появляются в Сети, и, очевидно, их выпуск вскоре приобретет массовый характер. А важнейшими конкурентными преимуществами множества сервисов станут не качество услуг, не возможности для бизнеса и не совершенство ПО, а элементарная устойчивость к блокировкам. С нетерпением жду забавных презентаций, отвечающих новым реалиям.
Между тем наша страна, как известно, взяла курс на цифровизацию экономики. Соответствующая программа уже принята, меры в ней обозначены. Вот только порядок их осуществления придется переписать уже с учетом тотального отказа от использования услуг мировых гигантов. Последние, как показывает опыт войны с Telegram, не слишком охотно идут на военную кооперацию с властями нашей страны, бизнес в которой приносит им единицы процентов прибыли.
Политика государства в области ИТ давно уже перешагнула рамки технологий – сами технологии стали частью политики. И похоже, для достижения политических целей государство в целом и отдельные лоббисты в частности уже не остановятся перед самыми абсурдными, самоуничтожающими мерами. И какие бы декларации о намерениях ни произносились, первое, что должен сделать каждый, – приготовиться к существованию в новой цифровой реальности. Вот только выглядит она теперь не как блаженные кущи цифрового рая, а как поле после кровопролитной битвы.
Моя 25-летняя приятельница К. назначила наследницей своего аккаунта в фейсбуке подругу. На логичный вопрос, почему она так рано задумалась о том, что произойдет с ее учетной записью в популярной социальной сети после смерти, К. отвечает, что впервые подобная мысль пришла ей в голову еще несколько лет назад. Тогда за небольшой промежуток времени умерли несколько ее сверстников - одноклассников и друзей детства. В прошлом году не стало близкого человека старшего поколения, чья жизнь никак не была связана с общением в интернете. И чтобы пригласить друзей и бывших сослуживцев покойного на похороны, К. пришлось искать и восстанавливать телефонные номера незнакомых людей по старым записным книжкам. В тот момент она вновь подумала, что человек иногда внезапно смертен.
Ежегодно в интернете появляются десятки миллионов пользователей, все они регистрируются в социальных сетях и оставляют там терабайты информации, а сами виртуальные площадки и хранящийся на них контент давно приобрели материальную ценность. Тем не менее фактически ни у одного из сервисов нет четкой политики выявления аккаунтов ушедших из жизни людей и работы с такими учетными записями.
Что можно сделать с аккаунтом умершего человека
Так, пресс-служба «ВКонтакте» утверждает, что всегда прислушивается к пожеланиям родственников умершего: «Один из вариантов решения этого вопроса - повышение приватности страницы, когда весь контент, размещенный на ней, становится доступен только для друзей, а аккаунт сохраняется в том виде, какой он имел на момент последнего захода на сайт его владельца».
При этом на странице нельзя будет оставить публичный пост, отправить с такого профиля приглашение в друзья, прокомментировать фото или запись на стене - аккаунт будет существовать с тем контентом, который добавил в него сам пользователь при жизни. Получить доступ (логин и пароль) к странице-мемориалу также невозможно - наблюдать за виртуальным существованием покойного после смерти разрешается только со стороны. Наконец, вы можете полностью удалить страницу, но в любом случае придется обратиться в службу поддержки.
В фейсбуке наследника (так называемого legacy contact ) можно назначить при жизни. Когда пользователь умрет, его доверенное лицо должно будет отправить в службу поддержки соцсети специальный запрос. После его подтверждения в профиле покойного напротив имени появится специальная пометка (Remembering ), а наследник сможет добавить на страницу прикрепленный пост (например, с некрологом или информацией о дате и месте прощания с человеком), ответить на новые запросы на добавление в друзья, поменять юзерпик и т. д. При этом внести изменения в прошлые записи, удалить старые фото или кого-то из друзей, получить доступ к личной переписке покойного не получится.
Аналогичная опция доступна и в инстаграме, а вот Twitter пока так и не сформулировал внятной позиции в отношении умерших пользователей.
Как еще можно продлить цифровую жизнь
Радикальные способы продлить жизнь в цифре предлагают сайты, собранные на платформе Digital Beyond . Это в некотором смысле агрегатор постмортальных возможностей для гиков и параноиков. Составить онлайн-завещание? Легко! Запланировать посты, которые будут выходить в установленные даты и время после вашей смерти на несколько десятилетий вперед? Запросто! Главное, чтобы вам хватило терпения. И контента. И денег, конечно.
Сервисы с говорящими названиями вроде MyGoodbyeMessage или Dead Social предлагают самые разные варианты: от простого оповещения всех друзей в соцсетях и контактов в записной книжке, что вы отошли в мир иной, до ведения профиля после вашей кончины и бдения над онлайн-могилкой усопшего. В последнем случае сервис обязуется охранять аккаунт от взлома и спамеров.
Что происходит с юзернеймами после смерти их владельцев
Фактически ничего. К сожалению, регулирование цифрового наследования пока еще практика будущего. Большую часть законов, принципов и моделей поведения в отношении виртуальной смерти нам лишь предстоит выработать в ближайшие годы. С «красивыми» юзернеймами дела сегодня обстоят примерно так же, как некогда с «красивыми» телефонными номерами: кто успел, того и тапки.
Правда, в 2013 году пока что единственное на российском рынке решение в этой области появилось у компании-регистратора Reg.ru, которая, помимо прочего, предлагает опцию завещания домена. Проделать такое с юзернеймом, увы, сейчас невозможно.
Хорошие новости для читеров
Если постмодернистский дискурс предполагает принятие постоянной трансформации человека (менять можно возраст, пол, расу и т. д.), то почему не сделать ход конем и не заменить живое мертвым? Таким вопросом задаются авторы сериала «Черное зеркало», посвятившие теме создания виртуальной копии человека сразу несколько эпизодов нового сезона. Об этом же рассуждает в своей колонке для газеты The Guardian журналистка Оливия Солон. К обсуждению проблемы цифровой жизни после смерти она пригласила сотрудника Оксфордского института интернета Карла Емана. Он утверждает, что только в ближайшие 30 лет в мир иной отойдет около 3 миллиардов человек, которые оставят в соцсетях зеттабайты (1 зеттабайт = 1 трлн гигабайт) информации, и корпорации попытаются извлечь из этого выгоду. «Если хранение аккаунтов умерших потребует больших затрат, то компании захотят это монетизировать», - говорит Еман.
Пока подобными разработками занимаются лишь ИИ-стартапы, такие как Replika, возглавляемая российским предпринимателем Евгенией Куйдой. Проект появился как реакция на трагическую гибель в ДТП друга Куйды Романа Мазуренко. Тогда Евгения попросила друзей и близких погибшего прислать ей логи их переписки с ним в различных социальных сетях. Собранная информация была загружена в нейросеть, и вскоре появился чат-бот, или виртуальный аватар Luka, который отвечает на вопросы и реплики пользователя одноименного приложения так, как это делал бы Роман.
Разработкой аналогичных чатботов занимается и сотрудник медиалаборатории МТИ и Университета Райерсона Хоссейн Рахнама, называющий это «концепцией дополненного бессмертия». Она предполагает создание на основе нейросетей программы, которая не только хранит цифровой след усопшего, но и оригинально «мыслит», то есть может давать оценку текущим событиям и делиться мнением определенного человека уже после его смерти, как если бы его личность нашла возможность продолжать жизнь в машине.
Рахнама считает, что мы сможем пообщаться с давно умершими учеными, политиками и звездами шоу-бизнеса уже через 30–40 лет.
«Представьте, что мы активируем профиль Рональда Рейгана и спросим, что он думает о Дональде Трампе», - заявляет Рахнама в интервью.
По мнению ученого, поколение миллениалов готово к такому развитию событий, ведь молодежь привыкла ежедневно делиться даже самой малозначительной информацией о себе в социальных сетях. Так, только за ближайшие 60 лет каждый сегодняшний миллениал накопит зеттабайты данных.
Психолог из Торонто Андреа Уорник полагает, что цифровая жизнь после смерти ценна в первую очередь для родственников и друзей покойного, поскольку обладает терапевтическим эффектом. В частности, Уорник уверена, что многие прибегнут к разговору с таким виртуальным аватаром не для того, чтобы узнать его мнение, а с целью быть выслушанными и услышанными. В то же время технология может еще больше отстранить и без того испытывающего скорбь человека от реальности и погрузить его в депрессию.
Что будет дальше
С одной стороны, существует вероятность появления безразмерных заброшенных онлайн-некрополей из существующих страниц пользователей социальных сетей и приложений, населенных чат-ботами-зомби. С другой - развитие нейросетей позволяет смотреть в будущее с оптимизмом: не сегодня завтра Илон Маск создаст простую и дешевую технологию, позволяющую «консервировать» не только наши аккаунты и содержащийся в них контент, но и нас самих и даже наши бренные тела. Осталось только дожить до этого прекрасного момента.
Современная гипотеза об устройстве мироздания гласит, что весь наш мир — это не более чем матрица, виртуальная реальность, созданная неизвестной формой разума. Недавно инженер, специалист в области цифровых технологий Джим Элвидж обнаружил признаки того, что Вселенная действительно является компьютерной программой, работающей на основе цифрового кода.
Так, всем известно определение материи как "объективной реальности, данной нам в ощущениях". Получается, что, прикасаясь к различным предметам, мы судим о них по ощущениям, которые испытываем в этот момент. А ведь на самом деле большинство объектов представляют собой не более чем пустое пространство, говорит Элвидж. Это подобно тому, как мы "кликаем" на иконки на экране компьютера. За каждой иконкой скрывается какой-то образ, но все это — лишь условная реальность, матрица , которая существует только на мониторе.
Все, что мы считаем материей, это просто данные, полагает Элвидж. Дальнейшие исследования в области элементарных частиц приведут к пониманию того, что за всем, что нас окружает, скрывается некий код, аналогичный бинарному коду компьютерной программы. Возможно, выяснится, что наш мозг — это просто интерфейс, с помощью которого мы получаем доступ к данным "вселенского интернета".
В своих высказываниях ученый ссылается на книгу Джона Арчибальда Уилера "Геоны, черные дыры и квантовая пена: жизнь в физике". Последний считал, что основу физики составляет информация. Он назвал свою теорию "It from bit" ("Все из бита"). ""Всё из бита" символизирует идею, что всякий предмет и событие физического мира имеет в своей основе — в большинстве случаев, в весьма глубокой основе — нематериальный источник и объяснение; что-то, что мы называем реальностью, вырастает в конечном счете из постановки "да-или-нет" — вопросов и регистрации ответов на них при помощи аппаратуры, — пишет Уилер в своем докладе "Информация, физика, квант: поиск связей"; — коротко говоря, все физические сущности в своей основе являются информационно-теоретическими, и Вселенная требует нашего участия".
Именно благодаря бинарному коду мы можем осуществлять выбор между различными вариантами цифровой реальности, матрицы , управлять ею при помощи сознания. Этот виртуальный мир Уилер называет "Вселенной соучастия".
Косвенным доказательством виртуальной природы Вселенной может служить то, что частицы материи могут существовать в неопределенной или неустойчивой форме и "закрепляются" в конкретном состоянии только при наблюдении.
Элвидж, в свою очередь, предлагает провести следующий мысленный эксперимент. Представьте, что все вещи, которые вас окружают, не более чем цифровая реальность, матрица . Но, скажем, ручка становится ручкой, только когда вы смотрите на нее, причем вы способны идентифицировать предмет как ручку только по внешним признакам. В остальном она обладает неопределенным потенциалом, и если вы разберете ее, то получите дополнительные данные, связанные с ее внутренним устройством.
Функция нашего мозга — обрабатывать информацию. Последняя способна храниться в нем, подобно тому как компьютерный браузер сохраняет в кэш данные посещенных нами сайтов во время интернет-серфинга. Если это так, считает Элвидж, то мы можем получать доступ и к данным, которые хранятся за пределами нашего мозга. Поэтому такие вещи, как интуиция или ясновидение, вовсе не пустой звук. Мы можем получать в "космическом интернете" ответы на свои запросы. Также мы можем попросить о помощи, и она может прийти — от других людей или создателей нашей реальности…
Смерть в этом ключе тоже выглядит не такой уж страшной. Если наше сознание это симуляция, то смерть всего лишь прерывание симуляции. И наше сознание вполне могут вселить в другой "симулятор", что и объясняет феномен реинкарнации.
Теория о цифровой реальности, матрице может послужить универсальным ключом к "теории всего", поисками которой уже давно занимаются ученые и которая помогла бы разрешить противоречия между классической и квантовой физикой. По мнению Элвиджа, могут существовать два вида данных, используемых в этой реальности. Это данные, связанные с описаниями объектов, аналогичные графическому или звуковому компьютерному формату, и данные, отвечающие за работу всей системы.
Наше знание об окружающем мире постоянно растет, добавляет исследователь. Ведь когда-то обособленно живущие племена не знали о существовании других земель, континентов, планет… Постепенно мы пришли к понятию о материальной Вселенной , наполненной различными объектами, а теперь близки к тому, чтобы допустить существование вселенных , состоящих из информации. "Мы постоянно раздвигаем границы нашего мышления", — утверждает Элвидж.
Цифровая реальность
Журналистика информационной эпохи: факторы трансформации, проблемы и перспективы
Олег Робертович Самарцев
Рецензенты:
Вартанова Е. Л., доктор филологических наук, декан факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, заведующая кафедрой теории и экономики СМИ, профессор, научный руководитель Центра по исследованию СМИ Финляндии и Скандинавии «НордМедиа», член-корреспондент РАО
Уразова С. Л., доктор филологических наук
Утверждено Ученым советом Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения дополнительного профессионального образования «Академия медиаиндустрии (ИПК работников ТВ и РВ)»
© Олег Робертович Самарцев, 2017
ISBN 978-5-4485-8639-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Кризис современной журналистики обусловлен множеством факторов, так или иначе связанных с новыми социальными и технологическими процессами в сфере коммуникации. Подобно тому, как изменилась социальная и коммуникативная реальность после изобретения Иоанном Гуттенбергом печатного станка, современная реальность меняется под влиянием цифровых технологий и в первую очередь сети интернет. Претерпевает изменение не просто формат распространения информации – меняется сама коммуникативная и, как следствие, – социальная система. Изменяются формы социального регулирования и социального посредничества СМИ, модернизируются и возникают новые форматы распространения информации и взаимодействия СМИ с аудиторией, в пользу новой сферы информационных технологий перераспределяются финансовые потоки, изменяется структура и форматы организации бизнеса в сфере коммуникации и высоких технологий и, разумеется, модернизируется методология профессиональной деятельности журналистов, структура аудитории и дистрибуции массово-информационного контента.
Принято полагать, что основой современных трансформаций журналистики является исключительно технологический фактор, связанный с дигитализацией всех информационных процессов, появлением глобальной сети интернет – нового канала коммуникации и, как следствие, – существенного изменения в функциональности журналистики, однако в реальности процесс намного сложнее. Технологический детерминизм массовой коммуникации, несомненно, оказывает огромное воздействие и на ее социальные функции. Современные технологии по сути дела стали одним из спусковых механизмов системных переходов на новый уровень как средств массовой информации, так и самого общества, подобно тому, как и появление книгопечатания, фотографии, радио и телевидения. При этом последствия диктата новых коммуникативных технологий очень многообразны. «Столкновение старой и новой окружающей среды» по-прежнему, как отмечал М. Маклюэн, «анархично и нигилистично» , однако, в отличие от прежних эпох, связанных с материальными, вещественными носителями информации, в цифровую эпоху процессы изменения происходят неизмеримо драматичнее и глубже проникают в социокультурный слой, поскольку «одной из особенностей электрической [и, особенно, цифровой – О. С.] технологии является ее способность ускорять процесс трансформации» . Если учесть главные отличия новой технологической революции от прежних – виртуализацию действительности, свойственную цифровой коммуникации, интерактивность, мультимедийность и глобальность, – следует полагать, что сегодня меняется не столько способ распространения информации, сколько его тип и среда, в которой реализуются функции СМИ, от массовой к глобальной . Практически все системообразующие факторы журналистики претерпевают изменения, и происходит это спонтанно, с явным опережением способности журналистики к адаптации к новым условиям.
§1. Кризис традиционной журналистики: факторы трансформаций
Переход к информационному обществу многомерен и многофакторен. Едва ли стоит предполагать, что только лишь изменение технологии распространения информации стало детонатором глобальных социальных процессов в обществе в целом и в журналистике в частности. Однако журналистика как социальная система, связанная с коммуникационными технологиями непосредственно и в первую очередь, в этом смысле вполне симптоматична. Журналистика – своего рода маркер готовности общества к переменам, назревшим в силу множества не коммуникативных, а социальных причин, и изменение коммуникативных технологий – далеко не единственный и не самый существенный фактор трансформации, оказывающий влияние на процессы, происходящие в современной журналистике. Переход от индустриального к постиндустриальному и информационному обществу, сформулированный Э. Тоффлером , характеризуется глобализацией всех социальных процессов, систем и их взаимоотношений – в том числе и в сфере массовой коммуникации, которая легко адаптирует инновации и технологические прорывы. При этом для СМИ само появление нового средства коммуникации традиционно носит революционный характер. Глобализация многое изменила в характере отношений журналистики и общества, в котором она реализует свои функции. Оставляя в стороне иные трансформации в глобальном мире в связи с цифровизацией – политику, экономику, социокультурные диффузии и т.д., – отметим ее существенные последствия для журналистики. К таковым можно отнести:
– социальные : нивелирование и унификация национальных типов журналистики с весьма заметным стремлением к определенному, вненациональному формату, обобществляющему подходы к подаче информации; неограниченная территориально зона возникновения медиаповодов (events); обобществление социальных трендов через их медиатизацию и последующее глобальное тиражирование; глобализация аудитории, сегментированной не территориально, национально, социально или иным институционным способом, а исключительно по информационной интенции (интересам);
– методологические : стирание границ между автором и аудиторией, смещение акцента и «допуска» к формированию информационной и, тем самым, социальной «повестки дня» в структуре социальной пирамиды от суперэлиты к элите и далее к массе;
– технологические : формирование условий и стимулирование предельно персонифицированного потребителем формата взаимоотношений с информационной средой в интерактивном формате и снижение роли вещателя-предикатора, мультимедийность и глобальность информационного канала.
Социальный и манипулятивный фактор . Медиа становятся эффективным манипулятором общественными взаимоотношениями, формируя новую публичную сферу, существенно отличающуюся от интеллигентных представлений Юргена Хабермаса. Среда, благоприятствующая формированию неограниченного разнообразия способов публичной коммуникации, размывает информационные функции медиаактора и его атрибутирование, тем самым упрощая технологии пропаганды, манипуляции общественным мнением, применения разнообразных PR-воздействий и маркетинговых акций. Это усугубляет процессы «рефеодализации» публичной сферы, отмеченные Юргеном Хабермасом в начале ХХ века, при которых СМИ в большей степени стремятся к манипулированию массовым сознанием и формированию общественного мнения, нежели доводят до общества достоверную информацию .
Влияние манипулятивного фактора на журналистику очень масштабно и деструктивно, поскольку новые медиа зачастую формируют виртуальную среду, в которой информация – это не только и не столько «достоверные сведения о произошедшем», а любые сведения, вплоть до дезинформации, «фейка» или «смоделированной реальности ». Репутационная журналистика печатной эпохи в этой среде заранее проигрывает новым медиа и растворяется в разнородной контентной массе, теряет исключительное право на обеспечение общества информацией. Достоверность сведений в сети – обязательная для традиционной журналистики – уже не является основополагающей ценностью, в качестве каковой сегодня зачастую выступают приоритет, эксклюзивность и привлекательность. Глобальная аудитория отличается от аудитория традиционных СМИ тем, что она всеядна, доверчива и склонна к потреблению маскарадного, клиппированного контента . В этих условиях журналист обязан учитывать изменившиеся информационные потребности аудитории, которые и становятся определяющим для СМИ маркером успеха .
Следует учитывать, что кризис журналистики развивается в ситуации не только серьезно изменившейся структуры потребления контента, но и возникновения новой методологии.
Методологический фактор весьма существенно меняет профессиональные приоритеты. Фактор конвергентности (сближения разнородных медиатехнологий) становится все более значимым, доступность мультиформатной репрезентации (мультимедийность) – новым стандартом информационного мейнстрима, а интерактивность современных медиа принципиально изменяет субъектно-объектный бэкграунд профессии.
